Читать книгу - "Сага о Кае Безумце [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская"

осталось две руны. Да и вообще большая часть отцовых людей не поднялись выше пятой руны — предел для обычного человека. На медведях да кабанах выше и не получится. Чтобы расти дальше, нужно либо охотиться на тварей, либо убивать рунных воинов.

— Кай, — кивнул бывший друг и сел рядом с Тулле.

Я впервые заметил, как они схожи друг с другом. Точно два брата. Оба высокие, плечистые, прямые носы, открытый взгляд и спокойный рассудительный характер. Только один из них предал меня, а второй — нет. Может быть, пока нет.

— Я нашел торговца. Он дает хорошую цену за меха. Завтра придет посмотреть на товар, — сказал Даг отцу.

— Молодец, — Эрлинг улыбнулся ему. — Выпей с нами!

Мне он что-то не улыбался. Ни в детстве, ни сейчас. Раньше отец всегда шпынял меня за малейшую промашку. Ему не особо нравилось, что я постоянно затевал драки, хоть и не вмешивался. Когда же я вернулся из Растранда сам, пешком и с руной, отец порадовался. Но не гордился мной.

Я убил Торкеля! У меня уже четыре руны! Я уважаемый хирдман. Я дал ему золотую монету! Больше, чем стоил наш двор со скотом и рабами. Я сражался с измененным! С морской тварью! Я…

Но улыбался он Дагу, который нашел какого-то вшивого торговца.

Молодец! Каков молодец! Бросил друга из-за неданной благодати. Рассказал все наши тайны идиотам-близнецам. Получил в челюсть. Затем прирезал рабов ради руны. И вот он уже сидит рядом с моим отцом. С моим отцом! Может, тогда Эрлингу стоит усыновить его? Из Дага получится лендерман получше моего.

— А личное имя ты уже получил? Или пока Эрлингссон?

Я непонимающе уставился на Гнедого. Тот уже изрядно выпил и побагровел, как это обычно с ним бывало. Потому он и получил такое прозвище.

— Получил, — ответил Тулле. — И преотличное имя — Кай Безумец.

— Безумец, — заржал Гнедой. Я подумал, что он мог получить прозвище и из-за своего смеха. — А ему подходит. Он всегда был немного того…

Глиняная кружка разлетелась на куски, размазанная о лицо Гнедого. Осколки разлетелись во все стороны, и я еле-еле уклонился. Другие не успели. Тулле вскочил с побелевшими глазами. Лавка с грохотом упала, и все, кто на ней сидел, тоже. Лишь Гнедой остался висеть, удерживаемый ульвером за грудки. Тулле взревел и врезал еще раз. И еще. Брызги крови. Слюна. Зуб.

Я перемахнул через стол, схватил друга за руку и отшвырнул к стене. Он ударился спиной и даже не заметил этого. Взревел и бросился на меня. Белые глаза. Я нагнулся, перехватил его за живот и опрокинул на пол.

Тулле всегда побеждал меня в глиме, но это был не Тулле.

Отцовы люди только-только начали соображать, что случилось.

Я же сдавил горло друга одной рукой, другой — вдавил его плечо в пол. Если бы то был Тулле, он легко бы раздавил мне гортань или выбил глаз. Но сейчас он лишь бесполезно колотил меня по спине. Хрипел, рычал и бил.

— Назад! — рявкнул я.

Эрлинг остановился и придержал остальных.

— Ну же! Тулле, давай! Возвращайся!

Пока я тебя не придушил.

Он хватал воздух ртом, сипел. Его лицо побагровело. Совсем как у Гнедого. Бессмысленный взгляд белых глаз. Внутри него что-то клокотало. Удар по спине. Слабый. Как у девчонки. И он стих.

Я медленно убрал ладонь с горла. Тулле лежал неподвижно.

— Он что, убил его?

— Кай, зачем? Обычная пьяная драка!

Отец.

— И впрямь безумец.

Я наотмашь хлестнул по щеке Тулле.

Он дернулся, хрипло втянул воздух и сел. Глаза ошалелые, дикие, но уже не белые. Схватился за горло, ощупал, поморщился.

— Я… — Тулле закашлялся, скривился еще сильнее. — Я опять… Кого-то?

— Нет. Но малую виру заплатить придется.

— На большую я и не наскребу, — прохрипел он.

Я помог ему встать. Тулле обвел взглядом комнату: разоренный стол, опрокинутая лавка, Ингрид за спиной отца, Гнедой с разбитым в мясо лицом, царапины от осколков на дружинниках. И улыбнулся.

— Ты снова успел.

После такой неприятности оставаться не было смысла, потому я выложил еще полмарки серебра на стол, пододвинул в сторону Гнедого, кивнул Ингрид.

— Мы лучше пойдем. Если что, спросите ульверов. Или сразу Кая Безумца. Меня тут уже многие знают.

Отец не стал нас удерживать. Так что мы с Тулле вышли на улицу и будто перенеслись в другое место и время. Словно вместо одного часа провели в доме Эрлинга полгода или даже сотню лет. Всё вокруг было покрыто белыми пушистыми хлопьями. Небеса, воздух, дома, деревья — всё в снегу. Грязь, серость, навоз скрылись под зимним одеялом.

Я знал, что этот снег скоро растает, его смешают с землей, растопчут и раскидают. До настоящей зимы еще около месяца. Море замерзнет тоже не сразу. Но мы уже не успевали найти новую работу, чтобы переждать до весны и не тратить свои деньги.

Этот год у ульверов выдался неудачным. Сколько заработали, столько и потратили. Трёх человек потеряли мёртвыми, один ушел, один покалечился, а добавился лишь перворунный Видарссон. И это несмотря на торгашеский талант хёвдинга. Поневоле задумаешься, а так ли выгодно быть хирдманом… Лучше б конунг затеял войну с кем-нибудь. Денег немного, зато возможность быстро подняться в рунах. А потом можно и на Север податься. Там, говорят, тварей полно, только успевай топором махать.

Тулле будто бы и не заметил перемены в погоде, брёл, еле передвигая ноги, зябко кутался в плащ и молчал. Потом спросил:

— За что я его?

— Да глупость он сказал обо мне. Вроде как я всегда безумным был.

— Зазря, значит, ударил.

Снова молчание. Потом Тулле вздохнул и сказал:

— Знаешь, я ведь тоже хотел уйти из ульверов. Посмотрел на Ивара и позавидовал. Думал, может, после третьей руны перестану… Больше полгода ведь прошло. Думал, что всё. Вернулся бы обратно на хутор, посватался бы к Мэве. Не сразу, конечно, через год-другой, чтобы уж наверняка проверить. А тут опять.

— Мало я заплатил Гнедому. Надо ещё раз сходить, спасибо сказать. И ты тоже. Лучше уж сейчас узнать, чем дома среди своих.

— Тут еще вот какая штука. Чем сильнее я становлюсь, тем меньше шансов, что я вернусь домой. Меня и однорунного мало кто мог удержать. А что если я стану хускарлом? Или вовсе хельтом? Вообще всех поубиваю же. Наверное, лучше забыть про дом и Мэву. Так и буду мотаться по морям на пару с Безумцем, пока не сдохну.

Мы дошли до нашего жилья, но заходить не хотелось. Во мне еще сидела злость